ШОНА
- Вы безумцы! Это безумие! Отпустите его немедленно! Отпустите сейчас же!!!
Шона цеплялась за жёсткий камуфляж, как могла, рвалась вперёд и выдиралась, оглашая улицы дикими криками. Её держали уже четверо солдат, решительно не зная, что делать с истеричной дамочкой на глазах у выходящей из домов публики. Потому решено было держать её до тех пор, пока со всей D-13 не соберут колонну Повстанцев, указанных в списках.
В блеклом утреннем свете Вильмош Тот казался ещё более худым, измученным и уставшим. Он поправлял очки и виновато поглядывал в сторону беснующейся Шоны, что никак не унималась, порождая волну паники среди женщин, чьих родных выволакивали на улицу в пижамах и халатах. Плачущие матери побаивались подходить близко, отцы бестолково стояли с посеревшими лицами. Колонна держалась под прицелом автоматов и состояла, в основном, из юношей и девушек.
- Это ошибка! Вильмош! Он не причастен, идиоты! – вырвав руку, Шона попыталась локтем попасть в глаз одному и солдат, но была снова схвачена.
У высокого широкоплечего брюнета, что закрывал её корпусом, не выдержали нервы. Слишком буйную девицу скрутили по рукам и сапогом придавили к земле.
- Вильмош, неужели это правда? – глотая энкамберскую пыль, Шона подняла умоляющий взгляд на задержанного в колонне Повстанцев.
Светловолосый мужчина всё так же виновато смотрел на свою воспитанницу и ничего не говорил. Это невыносимо бесило, отчего Шона вновь начала выдираться, чтобы самостоятельно пробиться к этим затравленным детям и вытрясти, наконец, всю правду.
- Да закинь ты её к остальным, что ты мучаешься? – послышались сверху раздражённые голоса.
- В списках её нет, она уже называла своё имя.
- И что? Может она врёт!
- Списки, дубина! Её Высочество акцентировала на этом внимание! Только имена из списков, остальных ни в коем случае не трогать!
- Да ты у неё документы находил хоть?
- Аве Повстанцы! – во всё горло завопила Шона, заставив обернуться ещё больше народу. – Императрица сгорит в огне восстания! На этот раз я залью Молотова прямо в её глотку!
В следующую же секунду в неё полетело несколько ударов тяжёлыми армейскими сапогами, после чего она осталась лежать на боку и закашливаться от боли и нехватки пыльного воздуха. Перед глазами немного потемнело, но в колонну её так и не кинули. Несколько пар сапог прошли мимо, послышалось щёлканье предохранителей. Повстанцев уводили в подземку.
Пара пожилых женщин осторожно подошли к Шоне и попытались помочь ей подняться. Отбрыкиваясь, она вскочила и ринулась вперёд. Буквально сразу же её шатнуло в сторону и вновь сбило на колени, однако девушка заставила себя подняться и поплестись следом за военными, замыкающими колонну. Никто не стал её останавливать.
Она думала о том, как весело было кидать огонь в сторону Резиденции, как счастлива она была тогда, в ревущей толпе мятежников. Это она должна была быть там, среди них, не стареющий работник биопродуктового завода Вильмош Тот.
- Он не виновен… - Шона положила руку на плечо того самого высокого брюнета, что скрутил её в первый раз. – Не виновен, я сказала! – язык у неё заплетался и был знатно прикушен, во рту чувствовался привкус крови.
- Ты только глянь! – солдата пробило на нервный смех. – Иди домой, дура, прячься под кроватью и молись, чтобы твои слова не дошли до Её Высочества!
- Вильмош Тот невиновен! Вы схватили не того человека!
- Так, ну всё! - теперь уже сил терпеть не хватило у его соседа, что схватил Шону за волосы и поволок за собой. – Закидываем эту безбилетницу во второй вагон!
Шона не сопротивлялась весь длинный путь в подземку. У соседних станций она видела такие же колонны испуганных и заспанных великовозрастных детей. Она не знала, что с ними будет. За всю свою жизнь она не удосужилась узнать, как в Сонориуме наказывают антигосударственных преступников. За воровство штрафовали, за убийство ссылали на четвёртый ярус, но наказания за мятеж Шона не знала, потому что она не помнила мятежей, равно как и история Сонориума.
Повстанцев сгружали в пустые вагоны. Один уже был битком набит, во второй Шону О’Лири затолкали заботливые руки солдата, что тащил её всё это время. Двери, шипя, закрылись, мужчины с оружием поехали вбок и скрылись в темноте. Сделалось тесно, жутко и отчего-то очень холодно. Свет в вагонах не включали, потому слышалось лишь частое дыхание и кое-какие далёкие всхлипы. По большей части царила гробовая тишина. Никто не ожидал подобного, никто не ожидал, что Империя не ответит игрой на романтичную игру в восстание, придуманную идеологами подполья.
Особенно этого не ожидала Шона О’Лири
- Вильмош! – едва она вывалилась из вагона, как тут же начала одичало вертеть головой во все стороны. – Вильмош!!!
Как бы ей хотелось сейчас схватить своего опекуна и наставника и хорошенько встряхнуть, как бы ей хотелось накричать на него, даже ударить. Ведь если это правда, то как долго он собирался скрывать свою деятельность? Как долго Шона не знала бы о Повстанцах, не поучаствуй она абсолютно случайно в их нападении на Резиденцию? Почему он не рассказал ей сразу же? Да как он мог не рассказать ей сразу же?!
Шона закрыла глаза обеими руками, ведомая общей толпой. Всех их куда-то вели, а она думала о том, что будет теперь. Она пошла следом, потому что ей некуда больше идти. Ей хотелось взять Вильмоша за руку, как в первом своём воспоминании, когда ей приходилось поднимать руку высоко вверх, чтобы дотянуться до его ладони. Но вокруг были одни и те же отрешённые лица, а впереди – яркий свет, бьющий из гигантских ворот. Игры закончились.
Отняв ладони от лица, Шона обнаружила, что находится за пределами города. Она обернулась и словила лёгкое головокружение от серой отвесной стены Сонориума, уходившей под самое небо. Поёживающиеся повстанцы тоже оглядывались назад и по сторонам, разбредались и неуверенно поглядывали на выстраивающихся перед воротами солдат.
Шона высматривала знакомое лицо. Спотыкаясь, она бродила среди толпы и изредка спрашивала о светловолосом мужчине в пижаме и очках. Никто не смог ей внятно ответить. Потом послышались выстрелы.
Разгоняемые автоматными очередями в воздух и поверх голов, повстанцы слились в едином животном страхе и с криками ринулись в сторону леса, чья опушка виднелась вдали. Шона тоже бежала, но бежала очень медленно. Ноги подкашивались, а лёгкие будто бы специально отказывались вобрать в себя нужное количество воздуха. Она закашливалась, и кашель отдавался тупой болью в животе и груди. За спиной она слышала собачий лай.
Только один раз ей стоило обернуться, чтобы побежать с удвоенной скоростью. За ней гналась целая стая гончих собак, стравленных, по всей видимости, для полной острастки. Силы покидали Шону с каждой секундой. Она слышала шорох лап по траве около своих пяток, слышала быстрое дыхание зверей около своего уха, пока, наконец, одна из собак в прыжке не ухватила её за ногу.
Вскрикнув от боли, Шона упала и перекатилась на спину, голыми руками отбиваясь от клацающих у горла собачьих челюстей. Острые зубы впивались ей в локти, собачья слюна капала на грудь. Какие-то из зверей грызли её лодыжки, остальные же вились вокруг лица. От собачьих зубов в шее её спасало только неистовое мотание головой во все стороны.
От боли и страха Шона обезумела и уже готова была вцепиться зубами в ответ, как вдруг абсолютно все собаки выпустили её и помчались на свист со стороны ворот. Шмыгнув носом, истерзанная и всё ещё подрагивающая недомятежница заставила себя приподнять голову и посмотреть на родной город. Сонориум был накрыт защитным куполом, из-за которого вот-вот должно было подняться утреннее солнце.
Отдалённый гул, исходящий от города, легко сотрясал землю. Шона увидела выдвинутые из стен орудия тяжёлой артиллерии, что освещались залпами. Голова её закружилась и немилосердно завалилась на плечо. Вокруг не было ни души.